Сказка о потерянной смерти

[labirint-skazok]

Заявка:
Spring-2. Расскажи мне сказку о том, что я все смогу, что однажды ночью, стоя на берегу, руку твою сжимая в своей ладони, я увижу, что мир не рушится и не тонет, что не рвутся цепи, не падают якоря… Расскажи мне сказку, правды не говоря, расскажи мне сказку сильнее того, что есть… Не бывает чудес иных, кроме тех чудес, что мы сами себе напишем и создадим...
Расскажи мне, что я остался здесь не один.

Автор:  Visenna
Рейтинг: G
Жанр: сказка
Размер: 750 слов
Примечание: в тексте присутствуют элементы нескольких заявок. автор в курсе, что наворотил. и вообще там стихи!

Бенни живет в квартале за старым портом. В будни — работа, бар на углу — в субботу, по воскресеньям — телик и пицца с тортом, возле кровати — стопка любимых книг. Бенни пока свободен, как летний ветер: он не женат (судьбу, мол, свою не встретил), нет ни друзей у Бенни на белом свете, ни записных врагов, никакой родни. Только свободу эту он тратит странно: нет бы в круиз по всем городам и странам, нет бы на яхте — юнгой и капитаном — сматывать в бухту мили морских дорог. Всех путешествий — пара случайных спален. Взгляд отливает стужей и стылой сталью, Бенни размерен, холоден, пунктуален, будто он Кай, не найденный Гердой в срок. Вроде посмотришь: что в нем такого, право? Тощ, невысок, очки в дорогой оправе, тонкий парфюм (древесные ноты, травы). Мимо пройдешь — едва ль обернешься вслед. Разве что Бенни любят ночные тени, он не боится духов и привидений, знает секреты рунных хитросплетений… Бенни вчера исполнилось триста лет.

Бенни не помнит, кто он на самом деле, как его звали раньше, в своем ли теле он, просыпаясь утром, встает с постели, в кучу обрывки сна собирая вновь. Бенни кошмары отроду не тревожат, только откуда соль и песок на коже, где по ночам он бродит, помилуй боже, что его пальцы вечно разбиты в кровь? Чудится смутно: берег, морская пена, руки устали адски, болит колено. «Он не нашел!» — смеются гудки-гиены. «Он не нашел», — согласно кряхтит причал. Бенни искал — в подвалах, читальных залах, у букинистов в рукописях лежалых. Он убегал, но сколько бы ни бежал он — снова в своей квартире рассвет встречал.

Бенни идет, в наушниках стонут блюзы. У перекрестка — девушка в пестрой блузе: «Эй, погадаем, мистер?» — и ветер юзом затормозил, упершись в клубок теней. «Я не…» «…любитель выдуманных историй? Некогда жил здесь маг, обожавший море, он выходил на берег, и волны строем шли целовать следы от его ступней. Кто его проклял — нам не узнать, пожалуй. Он, говорят, и сам ненавидел жалость, словом разил больнее, чем овод — жалом, часто вершил неправый и скорый суд. Что там виною — ревность, любовь, гордыня? Он потерял могущество, память, имя, только звала морская к себе пустыня, только пустел разбитой души сосуд. Он говорил с медузами, рыбьей стаей, пел языком течений, в песок врастая, прочие замечать его перестали, будто он стал туманом в седой дали. Но с той поры корабль сюда не причалит, нет горожан, влюбленных, бродяг случайных… Если тебе дано прикоснуться к тайне, море само приманит и опалит. В грудь наберешь соленую взвесь прибоя, скрипки всплакнут, затянут напев гобои, станут сулить желанье тебе любое, ну а взамен — безделица, вздор, пустяк. Хочешь любви, богатства, огромной власти? Яркой судьбы, признанья, таланта, счастья? Смерть отыщи, разбитую на две части, сердце в залог оставив, — и будет так. Смерти лишенный узник не может скрыться. Выход вовне, ключи от любой темницы, смерть — это реверс жизни, ее границы, семя в земле, всесильный волшебный знак. Море кричит от боли, ты слышишь, Бенни? Здесь не поможет врач, экзорцист, священник. В городе нашем каждый — такой же пленник, тысячу лет не рвется заклятья цепь. Затхлое время — чувствуешь? — пахнет серой, жизнь выцветает, синий линяет в серый, мы задохнемся скоро в хрустальной сфере, мир превратится в чистый уютный склеп».

Бенни бежит, откуда-то зная точно: надо сломать проклятье сегодня ночью, вон и луна-мерзавка взахлеб хохочет, пачкая скалы ртутью и серебром. Нынешний день становится днем вчерашним, Бенни срывает горло в надсадном кашле, два кипариса — сторожевые башни — прячут в ветвях последний июльский гром. Бенни заходит в воду и дышит страшно враз пересохшим ртом.

Что было дальше? Как рассказать, не знаю. К тучам взмывали волны драконьей стаей, сверху хлестали молнии, выплетая кружево трещин и прошивая твердь. Бенни хрипел невнятицу: мол, меняю счастье, любовь, судьбу на чужую смерть. С жалобным звоном лопнула — цепь? заклятье? Вздыбленный океан обернулся гладью, рядом девчонка в легком цветастом платье машет рукой: поплыли скорее прочь! Парусный шлюп качнул белоснежным гротом: это подарок, Бен, за твою работу, эй, залезай, у нас на часах суббота, поторопись, уже догорает ночь.

Здесь мой рассказ потеряет гладкость,
ритм сорвется в неровную рысь.
Я впитываю безумные краски
жизни, не зная, что это — новая жизнь.
Мне холодно, зубы пляшут качучу
впервые за последнюю тысячу лет.
А он — лохматый, сумасшедший, везучий —
вылезает на берег и говорит: привет.
Раз уж ты теперь смерти моей хозяин,
не умирай пока.
Пошли-ка домой, раззява,
выпьем за встречу горячего молока.
А как же?.. во рту песок и водоросли,
жест выходит неловким и ломким,
словно руки и ноги выросли,
а я остался ребенком.
Оглядывается.
Щурится на полоску рассвета
(потерял очки, а туда же, дразнится)
и выдыхает: ах, это...
слушай, какая разница.
У меня нынче времени море, терять легко.
Прекращаю спорить.
Иду пить горячее молоко.