Заявка: Spring-6. Расскажи мне сказку современную, жёсткую, без романтики. В сюжете смешай две истории, очень разные. Как коньяк с вишнёвым соком. Пусть в этой сказке будут Золушка-Кай и Принц-Герда. И холодное море со льдинами и с нерпами, выныривающими рядом с катером. Или рядом с драккаром, выбирай сам. Золушка-Кай пусть работает аудитором в Кей-Пи-Эм-Джи, а Принц-Герда - историком-реконструктором в Музее средневекового быта. А каретами в этой сказке станут ночные трамваи и венецианские вапоретто. Не забудь Фею-крёстную, она же Снежная королева, и Пажа-Маленькую Разбойницу, и пусть Паж гоняет на мотоцикле в команде байкеров. В этой сказке не будет конца, потому что всё вернётся к началу и замрёт, готовое снова сбыться.
Размер: драббл, до 1000 слов
Жанр: о любви?
Рейтинг: G
Примечания:
Уважаемый автор заявкиУважаемый автор заявки, в попытках выяснить, должны ли эти персонажи быть каем и гердой, но только не настоящими, а просто потерянными и спасаемыми и ищущими-спасителями, я ничего не поняла. Поэтому, если в исполнении оказалось не то, чего вы хотели - значит, вы неправильно хотели, что я могу сказать.Примечание два: для автора исполнения аудитор - это человек, который проводит аудирование на олимпиадах по английскому, если что.
читать дальшеРовно в полночь белый халат превратится в дорогую кожаную куртку, мягкие бежевые кеды – в гриндерсы, а унылая дребезжащая «карета» с застревающими в стыках между кафельными плитками колёсиками – в синий БМВ. Может, при выдаче фей-крёстных произошла какая-то ошибка и за этот конкретный экземпляр расписались не в той колонке? Может, всё дело в неправильно подобранной обуви? Поди потеряй такую... Или «санки» слишком мощные? Их нет нужды привязывать к чужим саням, и так едут быстро. Или нужно перестать покупать одежду в фирменных магазинах – с такой курткой нет никакого шанса замёрзнуть хоть какой-нибудь частью тела, даже кожей, не говоря уже о сердце...
Каждый день, каждый завтрак (модные нынче чечевичные лепёшки из лучшего вегетарианского магазина, что в соседнем квартале), каждый обед (фасоль со свининой и салат с зелёным горошком), каждый вишнёвый десерт, каждое мытьё рук безвкусным мылом с белыми розами на этикетке – каждый раз мысль: как он умудрился потерять даже ту холодную принцессу, королеву снежно-чистых простыней?
Люди делятся на тех, кто предпочитает голубей, любит (любила!) говорить она и тех, кто уважает воронов. Приспосабливаешься ты в любом случае. Но в первом тебя считают символом мира и добра, вот только «летающей крысой», глупым паразитом, готовым променять свою оливковую ветвь на первый же кусок заплесневелого хлеба, а в другом птицей умной, умнее говорящего попугайчика, и в то же время – трупоедом, падальщиком, ждущим возможности поглумиться над павшими воинами чужих устремлений...
Всегда приходится выбирать, говорит (говорила!) она: голубь или ворон, отбросы или падаль, кошелёк или жизнь. Даже когда нет выбора, когда такси, где ты едешь, подрезает чёрный наездник в тонированном забрале, убивает водителя, вытаскивает через окно твою секретаршу, у тебя есть выбор: стать безмолвным животным, позволить связать себя, сковать, позволить отобрать последние башмаки, или – пытаться выклевать нападающему его мёртвые (иначе зачем прятать!) глаза, спрятанные за зеркальным шлемом, и слышать собственные хриплые крики, наблюдать, как отражение твоего тела превращается в руины, в удобрение для сада...
Слишком уж хорошо он научился складывать разные осколки. Другие говорят, что его «сборка» лучше «заводской» будет, что после такого «кузовного ремонта» (а иногда и замены конечностей и прочих комплектующих) можно хоть до вечности дотянуть.
В приёмном отделении с неё сняли единственный красный туфель на восьмисантиметровом каблуке (судя по окровавленности разутой, но целой, ноги и суеты вокруг второй «скорой», страшно подумать, где нашёл пристанище другой каблук), вынули из рук «меч» с жидкокристаллическим экраном, коим рыцарь разил жестоких сводных сестёр, а дальше...
Руки (без запаха белой розы), волосы (гладко зачёсаны под шапочкой), осколки стекла (на своём месте, перед глазами) – всё это он любит не меньше, чем складывать хладные кусочки в целого человека.
Вот ещё один «благородный рыцарь», спаситель и защитник обездоленных сироток, каратель злых отчимов. У рыцаря – льняные кудри и голубые глаза. Единственные, чьи сердца растапливает взгляд этих глаз – судья да прокурор. А для свидетелей, присяжных и адвоката обвиняемого «воин без страха, упрёка и инстинкта самосохранения» - твёрже заполярных ледников и скользше стен ледяного дворца. Видимо, отморозок с битой и фантазией ни разу не присутствовал на судебных заседаниях из разряда «народ против любого, кто обидит ребёнка» - у рыцаря десять переломов и на два целых органа меньше.
Но будет лежать уже через несколько часов в палате, видеть во сне цветы, деревянных солдатиков, Бемби, или что там видят во сне склонные к альтруизму барышни, а провода капельниц и электронных приборов сплетутся вокруг в защитные руны.
И не будет никого, кто наденет потерянную туфельку на незагипсованную ножку героической правозащитницы по делам несовершеннолетних (ну разве что какой-нибудь коп стащит её из отдела хранения улик). И никто ни слезинки не прольёт над доктором, замерзающим дома под контрастным душем (ну разве что очередная королевна с гладкой, без единого солнечного пятнышка, белоснежной кожей укутает его любимым пушистым полотенцем).
Потому что, что же может быть интересней, чем спасение похищенных детей, раздельное питание, кольцевание птиц в императорском заповедном лесу и вдыхание запаха золы возле прогоревшего камина?
Только выклёвывание глаз сводным сёстрам (иногда и голуби на это способны!) и складывание нового паззла из покалеченных тел на операционном столе.
Какая уж тут любовь.